Всем известно, как славяне проводят вечера, выходные и праздники — бессмысленно и беспощадно. Грузины тоже не прочь выпить и пошуметь, но сумели внести осмысленность и дух соревнования в это времяпрепровождение, создав институт тамадства. Смачно распрощавшись с друзьями дома и отпировав полтора месяца в Грузии, мы приехали в Турцию. К нашему удивлению, у турок футбол оказался в большем почете, чем ислам — с волнением следя за успехами сборной Германии, турецкие болельщики пили одну кружку пива за другой.

Казалось бы, сто километров ничего не изменят. Но, преодолев турецко-сирийскую границу, мы попали не просто в другую страну, а в другой мир — исламский. Наблюдая за жизнью арабов в Сирии, а затем и в Иордании, мы все дивились, мол, как это можно по многу часов кряду неспешно беседовать, потягивая кальян и прихлебывая кофе. Как бы вторя нашему недоумению, знакомая москвичка, прожившая много лет в Сирии, заканчивая рассказ о какой-то местной вечеринке, саркастично подытожила: «В общем, умеют арабы отдыхать…»

Сирийцы проводят свой досуг крайне целомудренно. Спиртное у них не в почете, несмотря на то, что в предписаниях Корана на этот счет улавливаются откровенно еврейские нотки:

Они тебя о винах и азартных играх вопрошают.

Скажи: «В них грех большой,

Но есть для вас и польза,

Хоть больше в них греха, чем пользы».

Но человеку всегда нужны какие-то маленькие радости. Поэтому, хоть в Коране и сказано: «Следите, чтоб деянья ваших рук к погибели вас не влекли», большинство арабов, глубоко затягиваясь сигаретой или кальяном, делает вид, что курение — безвредно.

При этом многие курят особую разновидность кальяна, в которой уголь кладется прямиком на обычный табак. «Ватра» без фильтра — детский лепет по сравнению с этой забористой штукой.

По вечерам в многочисленные кальянные и кофейни битком набиваются мужички средних лет. Поначалу завсегдатаи упорно делают вид, что не обращают никакого внимания на двоих иностранцев, скромно устроившихся в углу. Арабы режутся четырьмя колодами в какую-то неведомую игру, регулярно что-то записывая.

Туристы отвечают несколькими партиями в деберц, тоже на запись. И все любопытно разглядывают друг друга, стараясь не встретиться взглядами. Но тут один из иностранцев достает фотоаппарат. Десять минут спустя все уже знакомы между собой, правда я потом так и не смог сопоставить имена из записной книжки с портретами.

К нашему столику все подсаживались и подсаживались люди, и через какое-то время от новых лиц начало рябить в глазах. Наконец, всеобщее любопытство было удовлетворено и мне удалось спокойно сыграть в длинные нарды с одним из наших новых знакомцев. Я предложил было сыграть на деньги, но сириец возмутился: «Что ты, что ты! Нельзя!» Правила, по которым играют сирийцы, немного отличаются от привычных. Снимать с головы можно только после того, как завел первую свою шашку в дом. Зато после этого можно снимать с головы и две за ход и даже три или четыре, если выпал куш.

Позднее, в Аммане, наблюдая за игрой двоих наших товарищей, я вдруг уловил среди потока арабских слов знакомое «шеш—беш».

— О, у нас тоже так нарды называют. Что это означает?

— Да просто шесть—пять.

— По-арабски?

— Нет, мы же в турецкую игру играем — по-турецки.

Я на всякий случай записал числительные до шести: ек, ду, сай, джохар, беш, шеш. А куш — это «хаб», например, «хаб ек», «хаб шеш».

Там же, в Аммане, блуждая по улочкам старого города, мы случайно забрели в небольшую кальянную лавку. Разнокалиберные кальяны на полочках, грозди кальянных трубок, всевозможные аксессуары — на тот момент все это нам уже не казалось необычным. Мы собрались было уходить, но тут хозяин лавки предложил нам остаться и выпить по чашечке кофе. Кофе мы обычно не пьем, но видя искреннее радушие хозяина, отказаться от приглашения не решились. И как оказалось — правильно сделали.

Хамид аль Мадани, так звали хозяина магазинчика, подал знак мальчику из кофейни напротив и через несколько минут перед нами уже дымились три чашечки крепчайшего кофе. Хамид предложил нам сигареты, закурил сам и первым делом спросил, говорим ли мы по-немецки. Когда выяснилось, что мы знаем только английский, он, похоже, немного расстроился.

— А откуда вы знаете немецкий?

— Да у меня четверо сыновей в Германии живут, я к ним регулярно летаю.

— Они — эмигранты?

— Нет-нет, они родились в Германии.

Он попытался было поведать нам историю своих взаимоотношений с женщинами в Иордании и Европе. Но суть рассказа оказалась безнадежно погребена под нагромождением английских, немецких и арабских слов. Сочтя, что переспрашивать будет бестактно, мы перевели разговор на кальянную лавку.

Господин аль Мадани принялся бережно доставать с полок кальяны, рассказывать об их достоинствах и недостатках. Из любопытства я поинтересовался, сколько стоят его кальяны. Хамид задумчиво повертел колбу в руках:

— Ну, вот эти стоят 10 динаров. Те — по 30. Но денег тут нет. Деньги — там! — сказал он, указывая в угол, где на полу ровными рядами стояли матовые пластмассовые коробки, которые мы поначалу не заметили. На коробках красовались романтичные названия, вроде «Воспоминания» или «Ночи Бейрута».

Он открыл одну из них, и, будто раздувая угольки нашего любопытства, помахал крышкой в нашу сторону. Магазин тотчас наполнился таким изумительным ароматом, что мы буквально подскочили к открытой коробке. Оказалось, что запах исходил от табака для кальяна. Весело поглядывая на наши изумленные улыбки, Хамид принялся открывать коробки одну за другой, пока я, наконец, не воскликнул: «Можно я останусь здесь жить?»

Наш хозяин расхохотался, закурил еще одну сигарету и повторил: «Настоящие деньги — там!»

Выяснилось, что с десяток лет назад Хамид — страстный любитель кальяна, пришел к выводу, что в существующих табаках чего-то не хватает. Будучи, как и большинство арабов, предприимчивым человеком, он тут же закупил необходимое сырье и сделал первую смесь табаков прямо в собственной ванной. На дегустацию он пригласил друзей и, слушая их восторженные отзывы, понял, что находится на правильном пути.

Уже через год в предместьях Аммана открылась фабрика по производству табака «Аль Мадани», а сегодня на ней трудится около 50 человек. В Иордании у аль Мадани шесть магазинов, его табак экспортируется во все страны Ближнего Востока. Один из сыновей Хамида открыл магазин где-то в Германии, второй потихоньку осваивает другие европейские рынки. А сам Хамид подумывает о еще одном магазине в Америке.

— И что, вот так все просто, бизнес в собственной ванной? — недоверчиво переспросил я.

— Конечно! Смотри, — он порылся на полке и достал пачку прессованных табачных листьев. — Тебе нужен всего лишь табак, глицерин…

— Глицерин?!

— Да, обычный глицерин. И ароматические добавки. Все. Главное — чтобы табак был французский или американский. От турецких и индийских сортов дерет в горле.

Процесс производства кальянного табака оказался на удивление прост. Сначала табачные листья отпаривают в течение 2–3 дней. Затем добавляют глицерин, ароматические и вкусовые добавки и получившуюся массу усердно перемешивают еще неделю. В результате, из каждого килограмма обычного табака получается 5кг табака кальянного.

Тут в магазин зашел покупатель. Перебросившись с ним парой фраз, Хамид открыл несколько коробок и помахал крышкой, разгоняя аромат. Покупатель изумленно улыбнулся, совсем как мы недавно. Услышав цену табака, он перестал улыбаться, но в итоге все же ушел довольный с двумя пакетиками: «Мята с лимоном» и «Ночи Бейрута».

«Недавно ко мне приходили люди из крупной корпорации по производству кальянного табака, — продолжил Хамид, — предлагали очень большие деньги за мой бизнес, с условием, что я уйду на покой». Он сделал драматическую паузу и гордо закончил: «Я отказался!»

На прощанье Хамид аль Мадани подарил нам две небольшие пачки апельсинового табака, который мы курили уже в Джайпуре, в кафе у нашего индийского друга, рассказ о котором еще впереди. Кстати, когда я попросил его заказать мне чай, он подозвал мальчишку, о котором я уже писал, и сказал: «Ек чай». Я покосился на него:

— «Ек» на хинди — один?

— Да.

— А два?

— До.

Тут я достал блокнот: «Дай угадаю — три будет „сай“?» Оказалось, что три на хинди будет «тин». В итоге я не выдержал, и полез в интернет разбираться. Выяснилось, что иорданцы все напутали: нарды — игра персидская, соответственно, и счет ведут на фарси. Правда, несколько искаженном. Но рассказывать им об этом я не стал.

История с сайта journeye.com/syria/hookah-cards-backgammon/